Ольга Ружникова. Изгнанники Эвитана.

– Ну что ж, Ваша светлость! – мэтр Лорэ, один из лучших художников Эвитана, был уверен в своих словах, как никогда. – Вне всякого сомнения, на обоих портретах - одна и та же дама. И это – ваша бабушка.
– Портреты - день и ночь, – герцог удивленно взглянул на собеседника. – Судя по картине в мидантийской раме – бабушка была красавицей. А вот полотно слева...
– Совершенно другая школа. Общее только одно: ваша бабушка, вне всяких сомнений, была очень привлекательной дамой. И, осмелюсь сказать, это отразили оба портрета, – художник почтительно склонил голову.
Одно и то же лицо… но абсолютно разные женщины! Наряд и драгоценности значат очень много, но они не изменят души. А между этими дамами нет ничего общего, кроме имени.
С роскошного портрета кисти самого Алиэ Готта надменно и холодно улыбается молодая красавица. В детстве он не отличал ее улыбку от десятков других. Многочисленные портреты в Гербовой Галерее если чем и походили друг на друга – так это выражением лиц.
Бабушка и дед были к своему потомку ближе, чем все остальные – но лишь по времени. Пятьдесят ли лет разницы, триста ли пятьдесят… Всё те же истинные аристократы в своем высокомерном величии. Скучные люди, потратившие жизнь на то, чтобы не уронить чести предков.
Бабушка... Странно так говорить о женщине, не дожившей до рождения внуков.
Алое, сильно декольтированное по моде той эпохи платье, блеск ледяных зеленых глаз, блеск бриллиантового фамильного колье, блеск рубинов в высокой прическе того времени. "Вне всякого сомнения" (как сказал некий весьма неплохой мастер кисти), эта дама - истинная аристократка, по праву занявшая достойное место в семейной галерее.
На портрете неизвестного художника юная девушка в белом платье бежит по залитому солнцем весенне-зеленому лугу. Дворянка, горожанка, крестьянка – не угадаешь. Ни диадемы, ни колец, ни сережек… Лишь в распущенных светлых волосах - венок из ромашек, розового клевера и, кажется, васильков. Блики солнца отразились в озорных зеленых глазах. Как будто девушка – тоненькая, легкая, облачно-воздушная – не бежит, а летит над лугом, не касаясь ногами изумрудно-зеленой травы. Навстречу своей судьбе, навстречу свету, возможно – будущему счастью… И невольно хочется узнать – долетит ли?
Впрочем, зачем вопросы? Разве внуку не известна судьба собственной бабушки?
– Да, это тоже она, – с улыбкой подтвердил художник. – Ваша знаменитая родственница, которой посвящено, кажется, тридцать с чем-то баллад...
– Уже - сорок восемь баллад, с десяток пьес и тринадцать рыцарских романов. Это только из известных литературе. Причем еще одна пьеса пишется сейчас - и, возможно, я даже разрешу ее поставить... Интересно всё-таки, какой моя бабушка была на самом деле? – задумчиво проговорил герцог, отбросив со лба непослушные темные волосы – тоже фамильные. – На этих картинах - два совершенно разных человека. Но раз вы уверены, что обе – подлинники... Как вы думаете, мэтр Лорэ, кто из художников прав? Или это просто герцогиня в разные периоды ее бурной жизни?
– Вряд ли возможен подобный вариант, – покачал головой художник. – Ведь эта достойная во всех отношениях дама прожила не столь уж долгую жизнь. Если вам интересно мое мнение - я верю мастеру, чье имя не сохранило время. Вряд ли я сильно ошибусь, если скажу, что сей шедевр – а это шедевр! – рисовал влюбленный...
– Вы так думаете? – герцог постарался скрыть удивление. – Хотя да... возможно всё. Я ведь прекрасно понимаю, что бабушка была молода и очень красива, но... тайный влюбленный... Что вообще известно об этом портрете?
– До недавнего времени – ничего. Обнаружен пару месяцев назад в семейной галерее одного из северных баронских замков. Последний потомок рода умер бездетным, владения перешли к дальнему родственнику, и один из гостей заметил сходство этого портрета с копией одной из самых знаменитых работ Алиэ Готта... Увы - род прервался, и узнать имя художника не представляется возможным. Единственное, что известно - дата написания. Через семь месяцев после смерти вашей бабушки. Так что это – более поздняя работа, чем портрет в Гербовой Галерее. Ведь великий Готта писал герцогиню при жизни...
– Да... – задумчиво проговорил герцог. – И, судя по посмертному портрету, бабушка эту жизнь очень любила. И очень хотела быть счастливой. Интересно, это ей всё же удалось хоть ненадолго или нет?
Последние слова относились уже не к собеседнику. Его Светлость задумчиво вглядывался в обе картины.
Два столь контрастных портрета теперь смотрят друг на друга. И высокомерная красавица-аристократка в алом бархате гордо и надменно озирает смеющуюся девчонку, бегущую по лугу. Стремящуюся догнать счастье.