Ольга Ружникова. Изгнанники Эвитана.

Глава десятая.
Аббатство святой Амалии.
2993 от прихода Творца, конец месяца Сердце Осени.

Когда Ирия шла на казнь, она отчетливо помнила детство, игры и драки с Леоном, прочтенные взахлеб книги, летний плеск теплой речной воды и ослепительно яркое солнце. И не могла восстановить в памяти подробности дороги в черной карете, смерть Анри и необычайно яркий рисунок созвездий на ночном небе. Знала, что это - было. А вспомнить, к а к было – не получалось.
Всё это вернулось потом, постепенно – выражениями лиц, словами, мыслями, рвущими душу ночными кошмарами. Потом. После возвращения в Лиар...
Когда-то Ирия Таррент слишком много читала. Если не всевозможные "хроники войн" - то рыцарские баллады и романы. А там – на каждой странице жили благородные герои, прекрасные дамы, гордые принцессы и мудрые короли. Отважные рыцари всегда побеждали, а если и погибали – то перебив перед этим не одну сотню злобных и коварных врагов. И гибель каждого героя многократно оплакивалась, воспевалась и прославлялась. Войны вообще и поединки в частности настолько ярко, красиво и захватывающе описывались, что читателя так и тянуло в них поучаствовать!
Ирия, бывало, по много раз на дню мечтала родиться именно в то золотое, полное приключений, "настоящей жизни" и счастья время!
Прозревать она начала в тот страшный месяц Рождения Весны, когда красивая сказка догнала наивную мечтательницу и обернулась страшной реальностью. А теперь – полтора года спустя! – Ирия отдала бы всё, чтобы ничего этого с ними никогда не случалось. Вот только у нее уже нет ничего, что можно отдать.
Ирия до сих пор гнала от себя мысль, что отец пожертвовал Эйдой. Он предпочел оставить дочь дома, понимая, что в ином случае и он сам, и Леон проживут до первого "несчастного случая", устроенного Ревинтером и его подручными.
Так это было или не совсем так? О мертвых – либо хвала, либо молчание. Тем более – о родных, ушедших в Светлый Ирий. Папа уже расплатился за всё. За то, что не сдался вовремя, что позволил своей семье пройти все круги Вечной Стужи и Огня еще при жизни. И за то, что не смог (или не захотел) освободить из монастыря жену. И за то, что пожертвовал дочерью. Лорд Эдвард Таррент не был героем. Он был просто человеком - и он не выдержал. А вот тех, кто его убил – людьми называть не стоит. Бьющие в спину шакалы – более подходящее слово.
Да и согласись отец отдать Эйду за Роджера Ревинтера – тогда уже виконта Николса – неужели она стала бы счастливее? С этим гадом не была бы счастлива даже самая ядовитая в подлунном мире идалийская гюрза! Эйда умерла бы от первых родов или, во всяком случае, не намного бы их пережила.
Чтобы в случае смерти наследников мужского пола утвердить права Ревинтера-младшего на Лиар, достаточно единственного общего ребенка - Эйды и этого мерзавца. Дальше нелюбимая жена станет только помехой. Не говоря уже о том, что Эйда ни единого мига не была бы не то что счастлива – спокойна... Она оказалась бы в роли еще одной жертвы восстания – тенмарской заложницы Алисы Марэ. С той лишь разницей, что Эйде не стать принцессой, и о ней не сложат баллад. Хотя кому от них легче – от этих рифмованных строк?
Князь Всеслав Словеонский и Старградский стал последней сказкой заплутавшей среди придуманной жизни Ирии. Это он настоял на помиловании семей сдавшихся мятежников. Ревинтер, Герингэ и принц Гуго Амерзэн не остановились бы перед такой малостью, как нарушение слова. Маршал Всеслав спас запертых в Ауэнте женщин, детей, подростков, стариков и старух. И Ирия ни капли не сомневалась: он сделал бы это, даже если б выжившие вожаки не сдались. Еще вчера вечером – не сомневалась…
Ирия лишь теперь поняла, что это тоже была политика. Зачем давать в руки и без того не слабого Ревинтера еще одно графство, еще один титул? "Враг твоего врага – твой союзник".
Но теперь всё переменилось. Эдвард Таррент мертв, новым лордом станет слабовольный Леон. Он таковым и должен остаться. Лучше иметь в Лиаре "карманного лорда", чем малолетнего – с правящими за него родственниками. Которые могут оказаться уже вовсе не "карманными". Но убийство совершено - и его надо на кого-то свалить. Почему бы не на одну из дочерей? Их ведь еще остается "две или три"…
Не только отец – еще один герой оказался выдуманным. Настоящим был Анри – потому и погиб. В реальной жизни, в отличие от баллад, благородные люди не выживают!
Вот и сбылось гадание. Просто и ясно – в один день. Перевернутое солнце –  угасшие надежды, раненое сердце – погибшая любовь к Всеславу...
Ирия вновь вспомнила светловолосого всадника на белом коне, встретившего обреченных пленников у ворот Ауэнта. Раскрывшего для приговоренных эти врата в день, назначенный для казни. Ирия влюбилась тогда в один миг - раз и навсегда!..
Выжечь бы из души и сердца каленым железом такую любовь!
А сердце невыносимо ноет – от боли, стыда, разочарования! Что греха таить – чтобы забыть Всеслава, понадобится время. Нельзя разлюбить за мгновение! Но Ирия сумеет. Она справится. Если выживет, вопреки его приговору. Когда выживет!  Вот тогда у нее будет на забвение глупых чувств сколько угодно времени. Целая жизнь!

В двери заскрипел ключ. Ирия поспешно метнулась к окну, готовясь одним прыжком взлететь на подоконник и – вниз, в темные холодные воды! Почему ночь тянется так долго?! Прошло с десяток вечностей, а за окном и не начинает светать! Потому что Ирии Таррент нужно пережить именно эту ночь? Время застыло и не движется с места? А люди во всём подлунном мире спят и ничего не поймут?..
Что за бред лезет в голову, когда находишься на грани смерти! Когда танцуешь по этой грани…
Еще одну томительную вечность ключ проворачивался в замке.
Мать. Одна. Никаких леонардитов за спиной. Тогда почему нет облегчения в душе? Кого Ирия ждала? Кто мог к ней сейчас прийти, кому бы она искренне обрадовалась?! Призрак Анри Тенмара?
Повторный скрип ключа запирает дверь изнутри.
И - озноб во всём теле. Как будто ледяной Альварен уже сомкнулся вокруг замерзающего тела... А до берега – полмили. Нет, дальше…
Чего ты испугалась?! Ты же этого хотела!
Вот она – свобода, бери, если выцарапаешь! Если доплывешь. Право на жизнь нужно доказать, отспорить, завоевать – неужели ты до сих пор этого не поняла?! Поумнеешь ты хоть когда-нибудь?! Успеешь поумнеть, прежде чем тебя уничтожат те, кто набрался ума раньше?
– Я принесла тебе кое-что, – мать вынула из складок плаща небольшую кружку, доверху наполненную чем-то желтовато-белым. Жир неизвестного животного. Чего только нет в монастыре, славящемся одним из самых строгих в Эвитане уставов! Хотя сейчас ведь нет поста – ни строгого, ни нестрогого.
– Раздевайся! И натрись с ног до шеи! – отрывисто приказала Карлотта. – Потом оденешь вот это!
На сей раз из-под плаща возник сверток с мужской одеждой – штаны, рубашка, камзол...
Ирия поспешно потянула с себя монашеский балахон.
– Годы пошли тебе на пользу. – Во взгляде не спускающей с дочери цепких глаз матери мелькнуло одобрение – так смотрят на ценную племенную кобылу, что вот-вот подрастет до торгов. – Со временем из тебя выйдет толк... если доживешь. Северянки расцветают позже. Лучше бы ты пошла в меня – но чего нет, того нет. Увы, моя красота досталась одной Эйде. А весь характер – тебе.
Когда-то Ирия посчитала бы такой «раздел» несправедливым. Еще пару месяцев назад, когда ей так хотелось быть красивой. Ради… Не думать! И не вспоминать.

- Впрочем, не такая уж ты и дурнушка. Иден еще бесцветнее, у нее даже твоих зеленых глаз нет... Натирайся и слушай меня! – резко оборвала Карлотта собственные излияния, голос вновь сделался сухим. – Есть только один человек, к которому я могу тебя отправить! У него хватит влияния, чтобы что-то сделать для тебя... даже сейчас хватит! Здесь находится его двоюродная внучатая племянница, вы с ней похожи. Разница - в цвете волос и в оттенке глаз, но волосы в черный цвет тебе перекрасит любой куафер. Ты приедешь к нему, и он выдаст тебя за свою племянницу.
Кто, куафер?.. Хватит ехидничать, Ирия Таррент!
– Зачем ему это? – дочь в упор взглянула на мать, втирая жир в руки и плечи. Оказывается, нож Карлотты Ирию всё-таки слегка зацепил. И кровоточащий порез чуть выше локтя не нашел другого времени, чтобы начать тупо ныть... Ничего, от таких царапин не умирают. Умирают от другого.
– Он мне должен, девочка моя! – усмехнулась Карлотта. – Очень много должен. А уж как заставить его помочь тебе – найдешь способ. Но кроме того – он и мой двоюродный дядя.
– Кто он?
– Герцог Тенмар.
Герцог Ральф-Луи-Эжен Тенмар! Отец Анри! Мать отправляет ее к отцу Анри!
А зачем герцога Тенмара "заставлять"? Он наверняка – благородный человек...
– Этот человек по жестокости может поспорить с Бертольдом Ревинтером! – Карлотта словно прочитала ее мысли. – Опять сочиняешь себе благородных рыцарей?
Ирия Таррент к нему не поедет! Выбраться бы только на свободу – и поминай, как звали!
– Меня могут увидеть те, кто знают его настоящую племянницу.
– Ты тоже "настоящая"! – усмехнулась мать. – А Ирэн Вегрэ не знал практически никто. Ее родители безвылазно кисли в своем поместье и не слишком привечали гостей. А после их смерти герцог Тенмар сразу же отправил Ирэн в монастырь. Прямо из родительского дома.
Ирии понадобилась изрядная доля самообладания, чтобы не выдать себя, услышав свое новое имя.
– Конечно, не слишком приятно стать из графини баронессой, – по-своему поняла замешательство дочери Карлотта. – Но придется потерпеть, – она придирчиво осмотрела Ирию в мужской одежде. Девушка успела возблагодарить судьбу, что прибывший сюда в этом костюме леонардит был или подростком, или очень хрупким юношей... Иначе ее мигом выдала бы мешком висящая одежда.
– И еще один штрих. Потом отрастут. Но поедешь ты в мужском камзоле, так что...
Ножницы (да сколько же всего умещается под этой бесформенной монашеской хламидой!) замелькали в ловких руках Карлотты, отрезая одну за другой тяжелые светлые пряди. Стригут лишь падших женщин, но Ирия вытерпела и это. Обрезанные волосы – такая же чушь, как и то, что Эйда на всю жизнь обесчещена.
– Герцог найдет тебе какого-нибудь мелкого барона. Или баронского сына. На графа рассчитывать не приходится – ты не красавица. Впрочем, для знатной девицы ты еще очень даже неплоха. А бывать в свете тебе незачем... – мать ловко расправилась с последними прядями и окинула дело рук своих внимательным взглядом. – И жаль, ты не родилась мальчишкой! – вздохнула она.
Ирия молча слушала вполуха, чтобы не думать о том, что ей предстоит через несколько минут. Она может сегодня утонуть – какие бароны с графьями?
Хорошо хоть дождь по карнизам не стучит. Или град… Тогда бы точно – не осталось ни одного шанса выжить. Их и так-то немного…
-... ты найдешь способ. А быть управительницей имения при малолетнем сыне – не такая уж плохая участь...
Ирия вздрогнула. Так, похоже, то, что она пропустила, касалось планов отправки в мир иной того самого барона или баронского сына.
– Это обязательно? – поинтересовалась Ири, чтобы что-то спросить. Это отвлекает от… от того, что случится минут через пять-десять!
Девушка повела головой, встряхивая по-мужски короткими волосами. Военная стрижка. Что ж, женщине приходится сражаться за свою жизнь чаще, чем кое-кому из мужчин. Вроде Роджера Ревинтера или Леона Таррента, например…
– Или он сам отправит тебя в монастырь при первом же удобном случае, – утешила ее мать. – Когда ты будешь уже не так юна, как сейчас. И быстрее, чем меня. Не забывай – я, в отличие от тебя, была красивой!
Мама и сейчас была бы хороша. Но чертам ее лица не идут лед и злоба.
– Не все такие, как мой отец. – Папу очень жаль, но нужно смотреть в глаза правде: с матерью он действительно поступил ужасно.
– Я знала не только его, и поверь: другие мужчины ничем не лучше. – Мать вновь усмехнулась, ибо на сей раз Ирия удивления в глазах сдержать не смогла.
– Только не считай меня шлюхой, вроде Полины Лигуа нир Кито! – раздраженно пояснила Карлотта Таррент. – Меня никто не спросил... как и Эйду. Как многих не спрашивают. Он был моим родственником, я находилась в его доме. Только я – не Эйда! – Мать вскинула голову, и ее глаза сверкнули тем самым неукротимым огнем, что горел в ней, как подозревала Ирия, всегда. – Я не собиралась умирать, и я не собиралась в монастырь! – При последних словах усмешка стала особенно горькой. – В семнадцать лет я готова была драться за себя до конца! Я собиралась сделать всё, чтобы опозорить его имя на весь Эвитан, прежде чем меня уничтожат!.. Хотя у меня ничего бы и не вышло - будь мой брат таким, как Леон. Но Ив Кридель действительно любил сестру. Настолько, что скрыл ее позор и усыновил ее ребенка.

А Ирия думала, что уже ничему не удивится.
– Да, у тебя есть еще один брат.
Брат? Ну что ж. В замке Таррент есть очень разговорчивое привидение, среди родственников бывают подлецы и мерзавцы. А у Ирии есть еще один брат. Велика новость! Хуже, что у него может вот-вот не стать сестры.
– Мой отец об этом знал?
– Хочешь найти для него оправдания? Их нет. Он ничего не знал. Эдварду было почти столько же, сколько и мне. Он даже не понял, что я не невинна... Нет, мой любящий супруг просто оставил меня в монастыре, потому что ему так было удобнее.
– Ты тосковала по сыну?
– Я хотела жить!.. И не смей меня жалеть! – показалось Ирии или нет, что у несгибаемой Карлотты дрогнули губы? Может, и показалось...
– Кто он? – прямо спросила Ирия. – Тот человек, что обес... – Дурацкие слова лезут изо рта до сих пор! - Изнасиловал тебя? Тот, что отрекся от тебя и от ребенка и собирался тебя уничтожить? Кто он?!
– Я дала клятву, – мать уже справилась с собой, – что не назову его имени никому. Это стало платой за мое право остаться в живых.
Карлотта Таррент не была бы собой, не найди она способ обойти клятву. Она сказала всё, что должна знать Ирия.
Вот только как теперь заставить этого человека не уничтожить ее саму? За Ирией-то не стоят никакие любящие сестер братья!
– А что скажет настоящая Ирэн Вегрэ? Она не будет возражать, что я воспользуюсь ее именем?
А ветер всё-таки свистит! Значит - волны будут немалые. А чего ты хотела – месяц Сердце Осени всё-таки…
– Нет. Она пока не собирается покидать монастырь. Ирия! – мать чуть возвысила голос – так, что дочь немедленно обернулась к ней. – Поклянись, что ты поедешь именно к герцогу Тенмару.
– Клянусь святой Амалией! – бесхитростно выпалила Ирия.
– Зачем мне эта дрянь? – знакомо усмехнулась мать. – Святым Леонардом – фанатиком, написавшим трактат о пытках – тоже клясться не надо. Первое – для Полины, второе – для Бертольда Ревинтера.
– Чем же мне клясться в таком случае? – поинтересовалась Ирия. У которой как раз вертелось на языке имя этого самого святого…
– Поклянись здоровьем Эйды. – В ледяных чертах Карлотты – ни проблеска чувств. И что-то не так в этой усмешке. Совсем не так...
Студеный озноб прошил Ирию с головы до ног, вгрызся до костей, сквозь кости… И вовсе не от предчувствия ледяных объятий Альварена.
Ири, подойди к окну... Яростная луна и ночной плеск лодки, подплывающей к острову. Лодки, что пришла не за Ирией. Вообще – ни за кем... И тем не менее – с определенной целью.
– Эйда здесь?!..
– Да. И я не могу устроить ей побег! – предупредила расспросы мать. – Эйда - по-прежнему не умеет плавать, а озеро здесь – единственная дорога к спасению.
Не умеет. У кое-кого было два лета, чтобы научить сестренку хоть чему-то… Кто ж теперь виноват, что не удосужилась?
– К тому же, сразу две сестры Таррент не могут утонуть, тебе не кажется?
Увидев изумление в глазах Ирии, мать едва не рассмеялась – всё так же холодно:
– Ну разумеется, ты утонула. Ирия Таррент погибла в водах Альварена. Я же тебе сказала: ты превратишься в Ирэн Вегрэ. Отныне и навсегда.
Темный знает, что еще из этого выйдет. Две девушки под одним именем! Но это всё, что можно придумать. Легенды лучше не сочинит в таких условиях никто. К тому же – Тенмар далеко от Лиара. А тем более – от амалианского аббатства...
– Я жду. Клянись здоровьем сестры, потому что оно действительно зависит от твоей клятвы.
Ирия ни на миг не усомнилась – зависит. Еще как! А высшие силы в очередной раз не услышали молитв Ирии Таррент!
– Мама, Эйда в очередной Башне Кающихся Грешниц?! – Ирия содрогнулась, представив слабую, хрупкую, болезненную сестренку в таких условиях. Здесь могут выжить сама Ирия или мать – две ядовитые гадюки, но никак не Эйда! Ох, заточить бы в подобную Башню отправившую их сюда Полину!
– Естественно, нет, – с легким раздражением ответила мать. – Эйда - в обычной келье, ходит на молитву вместе с другими сестрами. Ее приняли как послушницу, но возможности когда-нибудь выйти отсюда у нее нет. Как и у меня. Если, конечно, ты не поможешь...
Показалась ли Ирии легкая-легкая тень надежды в глазах Карлотты? Творец милосердный, мама и впрямь позволяет себе надеяться, что самая сильная из ее детей не только спасется сама, но и вытащит отсюда мать с сестрой! Честь семьи честью семьи, но Карлотта Таррент по-прежнему жаждет жить! Не зря она заколебалась перед тем, как уничтожить свою последнюю возможность выйти отсюда…
– Только Тенмар может нам сейчас помочь, Ири. Потому что с такими врагами, как Полина, Бертольд Ревинтер, Всеслав Словеонский и вдобавок король, нам уж точно не справиться одним, – Карлотта вдруг притянула к себе Ирию и крепко обняла. – Сделай всё, чтобы спастись, моя девочка. Потому что если Полина что-нибудь заподозрит – ни мне, ни Эйде не избежать Башни Кающихся Грешниц. А ты знаешь, чем это кончится для Эйды! Скоро ведь зима.

Вода оказалась ледяной. Обжигающе, невыносимо, смертельно ледяной. Слишком ледяной, чтобы в ней выжить…
Вынырнуть на поверхность!
Воздух. Пусть холодный, но им можно дышать и…!
Студеный – ничуть не теплее воды! – ветер пополам с водяными брызгами обжег лицо.
Жадно глотая выстужающий горло холод, Ирия (за десяток ударов сердца окоченевшая почти до онемения!) обернулась – бросить полный отчаяния взгляд на хищную стену монастыря, едва навеки не поглотившего среднюю дочь Эдварда Таррента.
На миг в слабо светящемся окне могильно-серого аббатства мелькнуло бледное лицо Карлотты – черт не разглядеть, но чьим еще оно может быть? А потом желтое око света погасло, исчезло под тяжелым веком-ставней.
Ирия не собиралась ни плакать, ни звать на помощь. Но то, что Карлотта отрезала дочери все пути к отступлению, уверенности беглянке не добавило.
Отвернись! Отвернись – если хочешь жить!
Ирия, загребая ледяную воду, забарахталась (иного слова это не заслуживает!) сквозь брызжущую жидким льдом преграду волн к берегу...
Глядя на осенние волны из монастырского окна, можно позволить себе сколько угодно утешаться мыслью, что для месяца Сердце Осени они еще не слишком бурные. Как будто плывущему человеку много надо! Всего лишь, чтобы его захлестывало с головой едва ли не на каждом гребке!..
Мертвая хватка взбесившейся воды тянет ко дну, волны захлестывают пеной, а пронизывающий холод ледяным жгутом скручивает мышцы. Загоняет стужу в кровь, в сердце, в прерывающееся дыхание... Обжигающе-ледяной смерч и летящие в лицо брызги студят лоб, слепят глаза, лишают возможности глотнуть воздуха...
Берег исчезает в взбесившейся водяной пене… и вновь чернеет вдали – в слабых отблесках не то далекого костра, не то одинокой свечи... Появляется, чтобы вновь скрыться за стеной волн.
Ирии трижды казалось, что ее уже закрутило и развернуло в другую сторону. Но все три раза – с трудом разлепив под ледяным ветром глаза! – девушка видела: впереди по-прежнему частокол неровно-остроконечной стены леса, а справа, вдали – редкие огоньки деревни...
Хуже, что берег толком не приближается! Ирия что - плывет против течения и не двигается с места?! Просто бултыхается, как лягушка в кадке с водой?!..
Пенный вал, в очередной раз накрывший Ирию с головой, едва не лишил ошеломленную девушку сознания. С чего она вообще взяла, что хорошо плавает?! «Анри, мне не доплыть…»
Кашляя, отплевываясь, изрядно хлебнувшая альваренской воды лиаранка отчаянно пыталась выровнять дыхание.
Берег исчез... Смертный ужас мгновенно сковал мышцы, ледяная вода подступила к горлу. Что происходит, Темный и все змеи…? Прекрати, силы Зла здесь не при чём, дура, тебя просто развернуло!..
Именно. Стена леса обнаружилась справа, там же светятся и огоньки… Ирию что – еще и снесло?! Когда успело? Темный с ним, на берегу разберемся, если… когда доплывем!
До предела вымотанная и до костей продрогшая Ирия развернулась обратно к берегу. И едва успела задержать дыхание перед очередной волной в пол-своего роста...
Увенчанный пенной шапкой враг схлынул, ветер заледенил мокрую голову (лицо мучительно заныло!), швырнул в глаза рой брызг... Слабо мерцающие огоньки - по-прежнему впереди. И страшно, почти невозможно далеки! Но они не погасли. А значит – до них можно добраться! Доплыть… Доползти по воде, точнее…
Потому что никак по-другому - не спастись… А Ирия Таррент не имеет права умереть! Не сейчас!
Если осенние волны одолеют ее – никто и никогда не узнает, что она не убивала отца. Эйда умрет в монастыре имени "святой" предательницы! Никто и никогда не отомстит ни за их ставшую жертвой Ревинтеров семью, ни за отважного Анри! Мерзавцы Ревинтеры будут жить и дальше убивать других!
А сама Ирия так хочет жить! И разве имеет право сдаться тот, за кого погиб другой человек?! Хороший человек…
Даже если и суждено найти свой конец – пусть хотя бы не здесь! Хотя бы ближе к берегу... Пусть хоть на еще один гребок ближе к тем теплым огням на спасительном берегу! К тому странному пению... Пению?
Безумие это или нет, но в шуме волн отчетливо слышен целый хор голосов. Странно знакомый мотив, где-то слышанные слова...
Был волчонок, станет волк... Выпьешь – может, выйдет толк... Выпьешь? Чего?! Вина?! Ледяной озерной воды?! Крови?! Ветер, кровь и серебро...
Песня призрака! Песня давно погибшей дочери давно умершего лорда, принесенная ею из невесть каких времен... Голоса тысячелетия назад разрушенных старинных башен, занесенных песками древних городов, истертых тысячами ног каменных плит. Песня равнодушного озера, чьи берега помнят еще далеких предков Ирии. И тех, кто пришел сюда до ее предков - тоже. 
Берега видели столько смертей и предательств, что их вряд ли волнует еще одно. Они смыли слишком много крови, чтобы удивляться ее вкусу…
Кто поет сейчас? Сквозь рокот волн, сквозь вой пронизывающего ветра? Тоже призраки? Уж лучше к ним, чем утонуть и уйти в небытие! Или и сама Ирия – уже призрак, раз слышит их голоса? Тогда почему так холодно?!
Превратившаяся в сплошной комок мокрого льда девушка на один удар сердца даже ощутила себя менее уставшей. Нужно просто не тонуть! Просто двигаться к берегу. К голосам, к огням, к жизни!..
Она доплывет! Если она выживет, Бертольд Ревинтер, Роджер Николс, Полина и Леон, король с его кликой – умрут! А они все – сама Ирия, Эйда, Иден – будут жить долго и счастливо! Только бы не сдаться сейчас!
Огни не приближаются! Волны... Волны - в лицо, значит... Значит, ее всё-таки относит назад?! С какой силой?!
Ирия в леденящем ужасе обернулась назад, ожидая увидеть прямо перед собой грозно нависшую над водой, щерящуюся зарешеченными окнами чернильную громаду аббатства… Сердце упало и подскочило вновь – нет, монастырь уже далеко... Но и берег - не ближе!
Ирия плывет бесконечные, невыносимо-ледяные часы, а одолела не больше половины пути! Даже меньше.
Ноги свело дикой судорогой. Едва слышное пение взревело в ушах, глаза застлал чёрно-зеленый туман… Дикой болью взвыл абсолютно пустяковый порез на руке. И та же боль взорвалась почему-то в груди… совсем рядом с сердцем! Кровь вытекает из раны… Кровь человеческая к крови озерной. Волны не могут забрать связанного клятвой…
Предпоследней четкой мыслью Ирии стало: не доплыть!
А последней – отчаянный, на пределе всей возможной ярости мысленный крик: зов к светлым, к тёмным, к каким угодно силам! Пусть спасут ее сейчас, пусть дадут спасти сестру и отомстить врагам - а потом пусть забирают жизнь вместе с бессмертной, как утверждают церковники, душой!
Живые огни гаснут в сером мареве, слова чужого языка звучат как родные и понятные - и нет ничего красивее этих голосов…
И всё меркнет.