Ольга Ружникова. Изгнанники Эвитана.

Глава вторая.
Квиринско-эвитанское пограничье – Сантэя.
Начало месяца Рождения Осени – начало месяца Сердце Осени.

... – Итак, сударь! – ледяной голос князя Всеслава Словеонского и Старградского, прозванного врагами Северным Волком, не оставлял и тени сомнения в его отношении к собеседнику. – Не будете ли вы так любезны объяснить мне, почему осмелились нарушить приказ?!
Юный порученец, которого никто в суматохе не догадался выставить вон и отослать подальше, потрясенно замер в полумраке дальнего угла палатки. Не сводя глаз с обоих: знаменитого как своими подвигами, так и жестокостью эвитанского полководца, маршала Всеслава Словеонского, и своего друга – капитана Роджера Николса.
Серж прекрасно понимал, что сейчас творится с Джерри. Перед Всеславом и полковники язык глотали, а Роджер - от природы застенчив. И никогда не позволял себе и намека на высокомерие по отношению к тем, кто уступал ему годами или званием. Впрочем, первых в Восточной армии – раз-два и обчелся...
А от одного взгляда Всеслава до костей пробирает словеонской стужей, даже если ты ни в чём не виноват.
– Мои солдаты храбро дрались… – пробормотал Роджер, краска прилила к его лицу.
Льда в серо-стальных глазах Всеслава хватит, чтобы выморозить Южное море.
– Вы что-то путаете, капитан, – вкрадчивый голос прошиб Сержа леденящим ознобом, хотя Северный Волк угрожал вовсе не корнету Криделю. – Я приказывал им драться? Или всё-таки сжечь змеиное гнездо вместе со змеями? Отвечайте! – почти проорал он.
– Господин маршал, там были женщины и дети! Пленные эвитанцы! – выкрикнул в ответ Роджер.– Я надеялся их освободить!..
– И потеряли больше тридцати солдат! А ваших любимых "женщин и детей" дикари перерезали прежде, чем вы до них добрались. Всё это было говорено-переговорено в штабе. Вы решили, что вы умнее всех? – голос Северного Волка вновь стал обманчиво-вкрадчивым. – Цена вашему самоуправству вам известна.
– Нет! – вырвалось у Сержа, прежде чем он успел о чём-то подумать. Но на какого-то корнета никто даже внимания не обратил.
– Через час вы будете расстреляны. Рекомендую потратить это время на завещание и письма близким, а не на молитвы. В светлый Ирий вы всё равно не попадете. Увести арестованного!

– Я рад, что тебе позволили меня навестить! – вымученно улыбнулся Роджер. – Тебе налить?
Сам он к вину не притрагивался. Ни одна из бутылок не откупорена.
Джерри просто сидел, не шевелясь, до самого прихода друга. Бумаг он тоже никаких не писал – неоткрытые чернила валяются в стороне.
– Я – третий сын, – грустно объяснил Роджер, заметив взгляд друга. – Тем, что у меня есть, распорядится отец, а писать мне некому.
– Джерри, – прошептал Серж в самое ухо другу, – мы сбежим по дороге. Волка в лагере нет - он будет ждать на плацу. Офицеры – там же. Тебя поведут только трое или четверо словеонцев. Я зарядил пистолеты. Будь готов кинуться в лес. Здесь рядом граница - переплывем Танн и будем в Квирине!
А если ничего не получится – умрут вместе. Но жить, бросив друга на произвол судьбы, корнет Кридель не сможет! Серж впервые порадовался, что его родители - приемные. Позор падает лишь на головы родных отца и матери. А значит - Серж Кридель имеет право сам за себя решать. И ни на кого не оглядываться.
– Спасибо! – сжал его руку Роджер. – Но ты не должен рисковать из-за... Поверь, я заслужил смерть!
– Что?! Да ты... – Серж чуть не задохнулся. – Ты же хотел как лучше!
– Да нет, в этом я не раскаиваюсь. Но... ты не всё обо мне знаешь, Серж. Я хотел тебе рассказать...
– Ты – мой друг, и ты не хотел сжигать эвитанских женщин и детей. Это всё, что я хочу знать! Я тебя спасу!
– Нет!
– Да!

Роджера охраняло всего лишь трое. Трое – против одного корнета. Беглецам просто обязано было не повезти… но судьба по своей прихоти распорядилась иначе.
В тот страшный вечер корнет Серж Кридель впервые в жизни выстрелил в спину. Своему! Пусть и одному из словеонских дикарей, по дороге к месту казни оскорблявшему насмешками Роджера.
Следующему Серж разрядил пистолет прямо в ошеломленное лицо. Он успел обернуться, этот второй. И даже одновременно дернуться за собственным оружием. А дотянуться до него – уже нет. Дотянулся Роджер – чтобы застрелить третьего, кинувшегося бежать. Нельзя стать изменником наполовину - предательство необходимо довести до конца, иначе зачем было начинать, но как же это страшно!
Они успели уйти. Успели переплыть Танн, прежде чем их хватились. И даже успели сказать квиринскому караулу, схватившему беглецов по ту сторону реки:
– Мы сдаемся!
Роджера Николса Серж больше ни разу не видел. И ничего о нём не слышал... Его же самого привезли в Сантэю и определили почему-то именно в эту тюрьму. В одну камеру с беглыми мятежниками, оказавшимися в Квирине после провала восстания имени Арно Ильдани...
Сержа здесь никто не осуждал – ни один человек. Его без оговорок приняли в «свои». Вот только сам он чувствовал себя чужим.
Не то, чтобы бывший корнет не уважал покойного принца Ильдани. Наоборот – тот был одним из самых достойных и благородных людей Эвитана. Но поднимать восстание уже после смерти Арно, с целью посадить на престол его сына Грегори – еще неизвестно, что за человека?
К тому же сыну принца Ильдани на момент мятежа было восемнадцать лет – как сейчас самому Сержу! – и правитель из него вышел бы аховый. Всё это вполне логично объяснял Сержу дядя Ив… отец! И сомневаться в папиных словах у юноши оснований не было. До Квирины.
Теперь он оказался среди людей, поголовно верящих, что их дело правое. Юного Грегори Ильдани многие из них знали лично. А кто не знал –  те считали, что любой принц любого возраста - лучше, чем недоумок Карл Третий с прилагающимся к нему Регентским Советом. И нынешние эвитанские маршалы – сволочи, что Эрик Ормхеймский, что Всеслав Словеонско-Старградский. Есть еще, правда, Мишель Лойварэ, но его к власти не допустят. А про Брайана Аллена и говорить смешно: каков он маршал – никто не знает, но генералом был не слишком талантливым. Зато - родственник Ги Герингэ…
На Всеслава Серж уже насмотрелся, к Его Величеству Карлу и Регентам большой любви не испытывал. Так может, не так уж был прав осторожный дядя Ив? Вот только безумно жаль тетю Жанетту… маму!
Каково-то им было узнать, что племянничек и приемный сын – дезертир, стрелявший в спину своим? Каково лишиться единственного сына?! Мама называла его в детстве "мой свет в окошке"...
По ночам Сержу хотелось плакать - когда вспоминался дом. Родное поместье, лица родных, все несказанные им слова...
Тетя и дядя… Когда-то, много лет назад, едва научившись говорить, Серж впервые назвал их мамой и папой. И звал так до четырнадцати лет. Пока они всё ему не рассказали.
Он – незаконнорожденный сын сестры дяди Ива, умершей от родов. Бездетный дядя усыновил племянника, но Ив Кридель - вовсе не родной отец Сержа, а тетя Жанетта – не мать. Тогда юноша постепенно перестал называть их родителями.  Иногда всё равно проскальзывало - когда волновался - но всё реже и реже. Сначала было трудно, потом – постепенно привык. Ему казалось, что так будет правильнее. А им-то было каково?!
Глупец, что же он натворил?! Если бы Серж сейчас мог!.. Отец, мать – простят ли они бестолкового сына хоть когда-нибудь?!

– Серж, твоя очередь! – Конрад Эверрат дружески улыбнулся сверстнику. Бывший мятежник – бывшему дезертиру. – Честно – твоя. Мы все там уже были.
Птица, прыгая по оконному карнизу, по-прежнему – словно дразня! – просовывала клюв между прутьями. И отдергивала, как только к ней кто-то тянул руку. На шее болтаются длиннющие тёмно-рябиновые осенние бусы...
– Квирк, квирк, квирк…
Серж обреченно направился к окну. "Это же димарайский стриж!" – узнал юноша ожившую картинку одной из книг отцовской библиотеки. Птица, по своей природе не слишком любящая людей, да и гнездится она никак не в больших городах. И не на равнине, если уж на то пошло. Хотя всякое, наверное, бывает. Чудеса, да и только!
Кридель осторожно протянул правую руку к птичьему клюву. Изящный полупоклон черной головки – и бусы повисли на пальцах Сержа. Еще миг стриж пристально смотрел на бывшего корнета, а затем вспорхнул с карниза…
Дешевые камешки цвета рябины… Черный силуэт в небе, точка на горизонте… чистое небо. Бездонно-синее небо ненавистной Квирины!.. Что, что это было?!
– И даже ничем не отдарил? – подначивал Сержа по дороге в общий зал Конрад.
– Чем?! Фамильным перстнем? – огрызнулся Кридель, но заставил себя вспомнить, что не Эверрат виноват в несчастьях одного бывшего корнета. И уже тише добавил:
– Больше у меня ничего нет...
В этой примыкающей к древнему храму бога войны Вареза (он же нынешний святой Варфоломей) тюрьме испокон веку держали только военнопленных. Так уж повелось: Квиринская империя воевала всегда... Каким дураком был Серж, когда надеялся найти спасение здесь! Ладно - себя, но если еще и друга погубил!
Кридель не знал, куда поместили капитана Николса. Стража не разговаривает с заключенными, комендант тюрьмы вообще никого из пленников не принимает – даже старших офицеров. А друзья по несчастью ничего не знают.
Сначала Серж верил, что Роджер вот-вот объявится в общем зале. Каждый день юноша выходил из камеры, втайне надеясь, что сейчас увидит друга. И с каждым напрасно прошедшим днем таяла надежда... Самого Сержа пощадили, но он – всего лишь корнет, его посчитали мальчишкой. Да, именно так Криделя воспринимают враги - потому и не убили, а засунули сюда. А Роджер – капитан, он – настоящий враг. Но ведь Анри и вовсе – подполковник, они тут в этой камере почти все – офицеры, и корнетов среди них – раз-два и обчелся… Но Тенмар и его товарищи не воевали против Квирины, они всего лишь просили убежища… А получили эту тюрьму для военнопленных.
У кого же, у кого можно узнать о Джерри?!
Серж тяжело вздохнул. Может, сегодня повезет?..
Зря надеялся. В огромном зале собрались сотни две с лишним эвитанцев, но капитана Николса среди них не оказалось. Опять. В этой тюрьме все заключенные, кроме самого Сержа, находятся уже второй год... В первые дни бывший корнет опасался, что рано или поздно здесь появятся военнопленные этой кампании. Как он взглянет им в глаза?!
А сейчас юноша вдруг особенно ясно подумал: а почему же никого из них в этих стенах нет?! В Сантэе есть еще одна тюрьма для военнопленных? Или никто из солдат Северного Волка не попадал в плен? Нет, так не бывает. Может… может, их просто расстреливают на месте?! Холодный пот прошиб юношу. Зачем квиринцам возиться с пленными? Воины Северного Волка свою страну не предавали.
Но и Анри с товарищами – тоже не предатели. Они честно дрались за свои убеждения. Это их предали, сначала – новый король, потом – Всеслав, а напоследок – Квирина. Нет, в этой тюрьме предатель только один. Бывший корнет Серж Кридель.
Бусы он потихоньку убрал за пазуху. Еще не хватало, чтобы все их заметили! Вопросов потом не оберешься. Здесь любая мелочь – событие. А Серж предпочел бы прославиться подвигами, а не подаренными птицей бусами. Хватит и того, что он – предатель и дезертир!
Кридель до мелочей знал, что будет сейчас. Пленники начнут травить байки, передавать друг другу гитару и лютню, петь, рассказывать боевые истории. Потом кто-то пойдет в скудную тюремную библиотеку, кто-то устроит тренировку, а уставшие или жаждущие побыть в одиночестве вернутся в камеры. Серж еще не решил, что сделает он сам. Не всё ли равно?
Анри Тенмар играл – что на лютне, что на гитаре (жаль – арфы здесь нет, не послушать!) – великолепно. Наверное, лучше всех в этом зале. Но пели под аккомпанемент Тенмара другие.
Конрад рассказывал: несколько лет назад при дворе Арно Ильдани, где ценили хороший голос, про Анри говорили: родись он двумя веками раньше и не выбери военную службу - стать бы ему менестрелем. Полтора года назад пуля в грудь и ледяная вода месяца Рождения Весны навсегда лишили Тенмара голоса.
Серж, как ему показалось, незаметно бросил взгляд на подполковника. Анри чуть грустно улыбнулся и заиграл что-то бесшабашно-веселое, задорно-плясовое. Милосердный Творец, как он может смеяться после всего, что случилось с ним самим, с его товарищами, с восстанием, со страной?!
В Восточной армии маршала Брайана Аллена всё было совсем иначе. Шутки – грубее, субординация – жестче… Но там Серж хотя бы не чувствовал себя унылой бескрылой курицей в стае привыкших к свободе диких птиц.
К Восточной армии юный Кридель тоже привык не сразу – после родного-то дома. А если бы не Роджер – возможно, не привык бы никогда. Но дружба с Джерри скрашивала одиночество и тоску – и всё было так хорошо.
Пока квиринские наемники не нарушили границу, и в армию не прибыл Всеслав. Со своим штабом, офицерами-словеонцами и тремя полками северных дикарей.
Серж сначала еще обрадовался, что, отослав большую часть Алленовских офицеров, Северный Волк оставил Роджера. Обрадовался… Дурак!
Кридель, стараясь поменьше обращать на себя внимание, потихоньку выбрался из зала и вернулся в камеру. А там зачем-то подошел к окну и стиснул руками решетку - как недавно Крис. К горлу подступил комок. Серж прижался к прохладному железу и застыл, выжидая, пока слёзы отступят.
А потом просто стоял, безмолвно глядя в безоблачное небо. Как будто та птица могла вернуться. Как будто он хотел, чтобы она вернулась. Как будто это что-то значило и... могло изменить. Как будто она действительно принесла дар от неведомого Криделю друга - непонятно почему выбравшего именно Сержа...
Горизонт оставался пуст...