Изгнанники Эвитана-1.2.7.

– Сударыня, вашу руку.
– Я справлюсь сама! Помогите моей сестре. Надеюсь, вы уже запомнили, кого из нас как зовут? Больше не перепутаете?
– Ири, ты ведешь себя неприлично!.. – влез непрошенным Леон.
– И не забудьте помочь моему брату. Он тоже не всегда удачно садится в седло.
– Ири, ты…! – Вертеть головой незачем – и так ясно: Леон покраснел не хуже варёного рака…
Не слушая брата, она птицей взлетела в стремена. Какой птицей – неважно, может – орлом, может – курицей. На себя ведь со стороны не взглянешь…
И интересует Ирию совсем не это. И задевать прискакавшего их спасти человека она начала, потому что… Потому что…
Подполковник подхватил в седло Иден, один из его людей – Эйду. А Ирия прекрасно справится сама! Девушка легко вырвалась в авангард кавалькады.
– Ирия…
Она обернулась. Наполовину. Потому что из правого глаза слеза уже выкатилась, а из левого – не успела. Это просто ледяной ветер в лицо… резкие порывы часто выбивают слезу. Но всё равно никто не должен видеть!
Незаметно стереть рукавом – как будто поправляешь выбившиеся из-под шляпы волосы. Вот так!
Он догнал ее. Зачем-то. Иден скорчилась в седле тихой мышкой – как всегда и везде…
В его глазах… вина. И боль. Наверное, этот Ильдани действительно был его другом. И другие – тоже. Те, кого Ирия никогда не знала, и из-за кого теперь может погибнуть папа. Если еще не… А вот это уже не ветер!
– Ваш отец жив, – совсем тихо произнес Тенмар. – Был жив, когда я его видел. Я клянусь, что говорю правду.
Какие усталые глаза! Сколько ночей нужно не спать, чтобы были – такие?! И какой океан горя выпить, чтобы в этих глазах поместилось столько боли?! А еще, Ирия Таррент, твой отец сам выбрал свою дорогу, твоя мать добровольно закусила удила, а этого человека никто не заставлял спасать тебя! Он, собственно, ничем тебе не обязан и ничего не должен.
– Извините меня. Спасибо за то, что вы здесь. Я не…
– Мне не за что быть в обиде, – вымученная улыбка скользнула по худому лицу.
– Называйте меня Ири… Вы просили мою руку? – Ирия, улыбнувшись сквозь слёзы, на скаку пристроила левую руку на гриву его лошади.
Теплая даже сквозь перчатку рука Тенмара накрыла замерзающую ладонь Ирии. Человеческое тепло… оно побеждает смерть! И не таким холодным становится ветер. И сердца людей…
– Держитесь, сударыня. Ваш отец вернется…

Ирия взяла себя в руки уже на следующий день… после напрасного ожидания спасительных шагов в коридоре. Падать духом нельзя. Слишком много врагов обрадуется ее смерти! Нужно выжить им назло.
Ежедневные многочасовые тренировки, повторение математических формул, героических баллад… Порой Ирия заставляла себя всё это делать через силу – только потому, что надо. А порой – ее охватывала такая ярость, что хотелось успеть намного больше, чем вчера – вопреки тому, что случилось!
И еще… Это, наверное, начало безумия - но Ирия ждала уже ставшее почти родным привидение. Во всяком случае - роднее, чем половина тех, с кем узницу связывает общая кровь.
До сих пор, до той ночи призрак не лгал! И вряд ли Дочь Лорда Ирии чудилась – не настолько она еще безумна. Надо будет в следующий раз взять у призрачной девушки что-нибудь на память – свечку, например. Тогда-то уж точно будет ясно - мерещится или нет. Если, конечно, призрачная свеча с рассветом не растает...
– Здравствуй, Ирия...
Хрупкая тень в светло-зеленом платье соизволила появиться на серой стене – не прошло и месяца. И на сей раз дочь лорда Таррента уже не удивилась, что в свете лунной свечи эту стену можно рассмотреть до малейшей выщербины...
– Ты меня звала?
– Как мне выбраться отсюда? – прямо спросила Ирия. – И когда?!
– А ты этого хочешь?
– Ты что, издеваешься?! – вскипела дочь Эдварда Таррента. Прекрати, Ирия - сейчас обидишь самый капризный в подзвездном мире призрак!
Девушка заставила себя сбавить тон:
– Если ты не знаешь ответа - скажи это прямо. Или помоги, или уходи. Боюсь, я разучилась смеяться над такими шутками...
– Возьми!
Потрепанная колода карт в тонкой прозрачной руке возникла ниоткуда.
– "Свитки Судьбы"! – прошептала Ирия.
Про эти карты ходили странные и жуткие истории. Говорили, что лишь самые отчаянные гадалки решались брать их в руки. Говорили, что эти карты ни разу никого не обманули. Но не предсказали и ничьей счастливой судьбы. Они предрекали, кто и когда тяжело заболеет, умрет, потеряет близких, разорится, окажется навеки опозорен.
История о том, как одна отчаявшаяся мать а у постели тяжело больной дочери решилась на гадание на "Свитках Судьбы", считается еще не самой страшной из случившихся по воле этих карт. Гадалка спросила, кто проживет дольше: она сама или дочь? Карты ответили: девочка. Успокоенная мать задремала у постели своего ребенка и умерла во сне. Дочь пережила мать на несколько часов… Схоронили их в одной могиле. Еще говорили, что в эту же могилу опустили и зловещую колоду "Свитков Судьбы", но кто-то их потом ночью выкопал... Дальше уже начинались обычные байки из тех, что рассказывают у камина перед сном, но вот в первую часть истории Ирия была склонна поверить.
"Свитки Судьбы", официально запрещенные церковью под угрозой отлучения от нее, всё равно ходили по рукам. А еще про эти карты говорили, что они не предсказывают судьбу, а сами ее создают. Меняют...
– Боишься? – рассмеялась девушка-призрак.
Ирия разозлилась. Ей ли выбирать, ей ли еще осталось, что терять?!
– Я ничего не боюсь!
– Тогда спрашивай. Спрашивай и проси.
– Просить?
– И будь готова платить по счетам, когда придет время.
Ирия похолодела. Она столько раз готова была призвать на помощь любые темные силы, раз уж Творец о ней позабыл! И призвала бы – если б верила, что они действительно придут.
И что же – сейчас? Что Ирия получит? Свободу? Возможность отомстить за отца? И... что взамен?!
– Твоя душа останется при тебе, – рассмеялось привидение. – Эти карты - древнее Церкви и ее догматов. А в старых легендах, как ты помнишь, просили совсем другое...
В старых легендах обычно отдавали то, о чём сами еще не знали. Или то, что «между тобой и стеной». При Ирии ничего подобного точно нет – взяться неоткуда, но кто сказал, что легенды всегда точно передают реальные события? Смерть тоже вряд ли пришла за Аристидом собственной персоной.
– Ты же не хочешь состариться и сойти с ума в этих стенах?
Что страшнее – медленно тонуть в болоте или рискнуть и схватить за хвост ядовитую гадюку – авось не укусит, а вытащит? Лучше уж гадюка – от ее яда бьются в агонии несколько часов, а не десятилетий!
Колода оказалась ледяной на ощупь. Ирия осторожно взяла первую карту, положила рубашкой вверх…
Осторожно касаться ядовитой змеи… Как будто это сделает ее яд менее опасным!
От каждой карты руки обдаёт зимний холод. Почти железо на морозе, вот-вот примерзнут пальцы.
Четвертая карта, пятая, шестая… Седьмая едва не обожгла руку выпавшим из костра углем.
– У меня нет выбора! – Ирия подняла глаза на девушку-привидение.
– Нет! – холодно ответила та. Улыбка исчезла с вечно юного лица, а глаза если и безумны, то совсем иным безумием – ледяным, как сами "Свитки". Как большинство из тех карт. Но не как седьмая из них...
– Твоим выбором было взять в руки карты. А иную судьбу дают они. Бери карту!
Ирия перевернула пышущий жаром "Свиток".
Старуха с косой ухмыльнулась с карты.
– Смерть...
– Ты не обязательно умрешь. Всё зависит от других карт. Клади их.
Вновь холод - теперь он напоминает могильный... Следующей «пылающей» картой выпала тринадцатая.
Босой странник с посохом устало бредет по узкой тропе.
– Дорога... – прочитала Ирия надпись под ногами идущего.
– Дорога. Бесконечный путь. У него есть начало, но есть ли завершение?
Семнадцатая карта оказалась черной птицей, летящей сквозь грозовые тучи и белые зигзаги стремительных молний.
– Свобода! – прошептала Ирия.
– Свобода... – подтвердил призрак. – Еще!
– Но...
– Тебе достаточно? А картам – нет! Их не бросают на середине колоды. Продолжай! И пока не открывай.
Еще пять горячих карт легли на серый тюфяк жесткого ложа.
– Открой четыре. Последнюю не трогай.
Две искусно вырезанных стрелы в колчане. Перевернутое "Солнце". Пронзенное еще одной стрелой, истекающее кровью сердце. И последняя – пустая карта. Чистый белый лист.
Надписей на картах нет…
– Что это значит?!
– Две стрелы – побратимство. Солнце - счастливая любовь, брак, рождение одного или нескольких детей... в твоем случае их едва ли будет много.
– Почему? – И не странно спрашивать об этом сейчас - в одиночной камере? Где родить даже одного-то ребенка – не от кого.
– Солнце перевернуто, счастье будет недолгим... – усмехнулась девушка-призрак, в ее лице что-то на миг изменилось или дрогнуло. – Как когда-то мое... но это как раз неважно! Впервые вижу, чтобы такая карта легла рядом со стрелами. Здесь должны быть сердца, но их нет. Странная любовь – ее нет, но она есть...
– С погибшим сердцем всё ясно... – прошептала Ирия.
– Да, вечная разлука или смерть одного из влюбленных. Даже измена слишком слаба для такой карты.
– А что означает пустота?
– Только то, что здесь должна быть карта, уже выпавшая в раскладе. Такое случается очень редко. Но карта, которой всё кончится, уже лежит здесь...
Смерть, дорога, свобода, побратимство, любовь, раненое сердце... Какая из них? Или не из них?
– Почему кончится? Есть еще одна...
– Она нужна сейчас. Мы должны узнать, что означает "смерть". Клади ее второй и открывай!
"Пропасть", – прочитала Ирия, глядя на летящего вниз со скалы человека. В паре со "смертью" – жуткое впечатление!
– Это не означает, что ты непременно разобьешься, и это не обязательно твой способ умереть. Карта означает другое... – девушка вновь безумно улыбнулась.
– Что?! – насторожилась Ирия.
– Что твоя жизнь изменится необратимо... если ты переживешь эту ночь.
У Ирии пересохло во рту, а сердце подскочило куда-то к горлу!
– Я могу умереть этой ночью?!
– Да. Прямо сейчас. Если не проснешься. Проснись, Ири! Проснись! Проснись!! Проснись!!!..
...Она вновь мчится по тёмным коридорам бесконечного замка - на сей раз незнакомого. Чем-то неуловимо похожего на ее родной - но больше, древнее и... несоизмеримо страшнее!
Вновь за спиной раздается хриплое, голодное дыхание кошмарного чудовища! Но еще Ирия знает, что это - сон, и она должна проснуться – немедленно, сейчас! Иначе не проснется никогда – навечно останется здесь или и вовсе исчезнет в небытие. Потому что где-то там, в аббатстве, лежит во сне ее беспомощное тело. И если кто-то желающий ей зла вдруг войдет в камеру…
А о н именно сейчас открывает дверь… или уже вошел и склоняется над Ирией, готовясь нанести смертельный удар!..
И она несется вперед под безумный смех призрака:
– Проснись, Ирия! Проснись! Проснись... если сможешь!..
Бесконечный бег… к тому, кого ты уже не успеешь спасти…

Выдираясь из сна, Ирия не успела понять, что это такое – темное и страшное – взметнулось над ней. Инстинкт оказался быстрее. Средняя дочь лорда Таррента рывком перекатилась в сторону и рухнула с топчана на пол – прямо к чьим-то торчащим из монашеского балахона ногам в деревянных башмаках-колодках. И всё так же инстинктивно вцепилась в эти ноги, рванула их на себя...
Несостоявшийся палач, не устояв, грохнулся на пол рядом с жертвой – нож сверкнул дюймах в трех от ее шеи. Девушка со всей яростью отчаяния стиснула руки своего убийцы… и только теперь разглядела в полумраке выглянувшее из капюшона лицо. На нее покушалась... собственная мать!
"Ты выживешь, если переживешь эту ночь!" Сон и бормотание сумасшедшего призрака – не доказательства, но других возможностей спасения нет вовсе. Особенно теперь!
Ирия задыхалась. Она наивно считала себя сильнее любой монахини, но мать, как выяснилось, ничуть дочери не уступает... И при падении девушка изрядно приложилась об пол плечом, а ее соперница – вооружена.
– Мама!.. – прохрипела Ирия. – Мама, прекрати! Прекрати немедленно! Или я закричу!..
– Кричи! – усмехнулась, так же тяжело дыша, Карлотта. – Никто не придет!
Ледяные, полубезумные глаза. И две сцепившиеся тени на стене в свете единственной свечи, оставленной Карлоттой в углу.
Четыре стены, запертые ставни... Никто не придет.
Два месяца назад Ирия готова была прикончить сначала брата, потом – отца. Теперь мать – ее саму... Будь проклят тот, кто виновен в этом! Темные силы, любые, хоть "Свитки Судьбы", помогите уничтожить коронованную мразь и ее прихвостней-Регентов!..
Ирия только сейчас отчетливо поняла, кто настоящий виновник всему. Виновники, точнее! К Темному Леона! Умереть должны в первую очередь те, кто загнал Таррентов в эту ловушку!
И больше всего сейчас жаль даже не собственной жизни, а того, что запоздалое прозрение Ирии умрет вместе с нею. Так не будет же этого!!!
Девушка сама не заметила, как оказалась сверху. Плечо уже не болит – наверное, ушиб легкий, или она в горячке боя просто о нём позабыла.
Теперь уже Ирия смотрит на Карлотту сверху вниз, но взгляд последней не смягчился. Она пришла сюда убить и не уйдет, не выполнив задуманного! Можно позволить ей сделать это, можно отнять кинжал и зарезаться самой... Вот только Ирия не хочет умирать. Только не здесь!
А под угрозой смерти заставить мать выпустить дочь отсюда… Скорее Призрак Дочери Лорда обретет плоть и кровь! Карлотту Таррент можно лишить жизни или навеки запереть в ледяной могиле аббатства, но отнюдь не заставить что-то сделать против воли.
– Почему – сейчас?! – прошептала Ирия. – У тебя не нашлось возможности раньше?! Приди ты в первые дни, я бы даже не стала сопротивляться…
Мать целый бесконечный миг смотрела в глаза дочери, а затем выпустила из рук кинжал:
– Возьми его и дай мне встать. Даже если ты убьешь меня – это не поможет тебе ни выйти отсюда, ни спастись.
Какой глухой голос! Ни проблеска чувств…
Ирия забрала оружие и молча встала. Равнодушно глядя, как Карлотта, путаясь в своем балахоне "сестры" – втрое толще дочернего – медленно поднимается с пола. Протягивать ей руку девушка не собиралась.
– Садись! – мать первой опустилась на топчан, жестом предлагая противнице сесть рядом. – Я слишком долго медлила, и ты проснулась. Я оказалась слабее, чем думала. Садись, я всё тебе объясню.
Надо же, кто-то снизошел до объяснений! Ирия, промедлив несколько ударов сердца, села. В шаге от Карлотты.
– Ири...
Как же давно мать не называла ее так! Даже не вспомнить – когда, если вообще подобное было...
– Ири, Регентский Совет и этот ублюдок, называющий себя королем, проголосовали за твою казнь. На площади! Ты – дочь лорда и знаешь, как должна поступить, чтобы не уронить честь семьи... – с каждым словом голос матери становился всё холоднее. Она уже вновь стала той Карлоттой Таррент, что пришла сюда лишить жизни собственное дитя.
Сказав всё, что хотела, мать встала и, держась даже слишком прямо, направилась к двери.
Еще совсем недавно Ирия отдала бы всё за оружие!
– Мне плевать, чья я дочь! – прозвенел ее голос. «Папа, прости, но ты должен быть отмщен, а потом, клянусь, я буду хранить твою память как лучшая из дочерей! Но не сейчас. Прости, прости, прости меня!..»
– Что? – медленно обернулась к Ирии Карлотта, словно не веря собственным ушам.
– А еще больше плевать на честь семьи! Учитывая, что у нас давно уже нет ни того, ни другого… Я дам возвести себя на плаху! Но перед этим объясню судьям и всем, кто пожелает меня слушать, что отца мы убили, сговорившись с Леоном, потому что он хотел получить титул и новую жену отца! – Девушка и сама не знала, что умеет так зло смеяться. Но даже в галерее перед Закатной Башней Ирия не была в таком бешенстве. – Титула Леон лишится точно, а, скорее всего – мы разделим эшафот! Из Чарли получится великолепный лорд, правда, мама? Весь в Полину и ее очередного любовника, с которым она изменяла папе. В какого-нибудь Ревинтера.
Неужели Карлотта Таррент тоже способна взбеситься, как обычная женщина?!
– Как я могла породить такую змею?!
– А кто ж мог еще родиться – от змеи-то?! Ты же жаловалась, что нарожала одних слизняков! А я, оказывается – гадюка! – Ирия смеялась и не могла остановиться.
– Ты не выйдешь отсюда живой!
– Ты мне язык отрежешь? Убивать-то меня придут леонардиты. А вдруг им кто-то потом заплатит больше - и они честно выболтают, что именно говорила дочь лорда перед смертью?
– Чего ты хочешь?!
– Помоги мне отсюда выбраться!
– Тебя схватят.
Сердце Ирии подскочило и чуть не остановилось. Значит, возможность всё-таки есть?! Отсюда можно выйти!
– Утром здесь уже будут солдаты. Лодки охраняются леонардитами. Не говоря уже о воротах аббатства.
Карлотта рассуждает так, будто уже думала об этом. Хотя это-то как раз понятно. За полтора года пребывания здесь о чём было размышлять узнице, как не о побеге? И она не нашла выхода!
– Есть Восточное крыло. Оно нависает над озером, там глубоко. Полтора года назад в одной из келий точно не было решеток на окнах.
Ирия ждала ответа с замиранием сердца. Твоя судьба полностью переменится, если ты переживешь эту ночь!
Из щелей в ставнях еще не брезжит ни лучика света! А в камере совсем озверел вечный холод. До костей пробирает. И сквозь кости – тоже.
– Ты запомнила, – медленно проговорила мать, глядя ей в глаза. – Предположим, я отведу тебя в ту самую келью. На исходе месяц Сердце Осени. До берега – полмили. Ты надеешься проплыть там, где утонул боевой офицер? В такой же холодной воде?
– Анри был ранен!
– Зато плавал раз в десять лучше тебя.
– Какая тебе разница - зарежусь я или утону?!
– Ты заорешь, когда начнешь тонуть. Тебя могут заметить.
– Я не заору! Орут, когда надеются спастись, а я - приговорена! Сейчас – ночь, а тонуть я начну не раньше середины озера. Там меня уже никто не увидит и не услышит.
– Предположим, ты выплывешь. Что дальше? Ты – вне закона, без документов, подорожных, денег.
Честно говоря, об этом Ирия собиралась подумать, когда выберется. На свободе-то у нее точно всё получится, в это пленница верила твердо! А даже если и не всё – лучше просить милостыню, чем сложить голову на плахе!
А еще Ирия знает, по крайней мере, одного человека, который может ее спасти. Один раз уже спас. Из Ауэнта, из камеры смертников!
– Среди твоих вещей нашли кое-что, – взгляд Карлотты прожигает насквозь. – Всё-таки для змеи ты слишком наивна и глупа. Но от этой иллюзии я тебя избавлю раз и навсегда, прямо сейчас! – мать холодно и мстительно усмехнулась. – Твой смертный приговор подписали пятеро из девяти: Его Ничтожество король Карл Третий, принц Гуго Амерзэн, граф Бертольд Ревинтер, граф Ги Герингэ и князь Всеслав Словеонский и Старградский.
Серо-свинцовый потолок камеры закружился перед глазами. Серый потолок… серое небо над шпорящими коней беглецами…
"Папа, папочка, я умираю!.."
«Ветер, кровь и серебро…»
– Ты лжешь! – сквозь наползающий туман и звон в ушах расслышала Ирия свой собственный протестующий голос.
– Нисколько. Это скажет тебе любой, кто знаком с приговором. Впрочем, когда ты окажешься на плахе, тебе его там зачитают. И знаешь, почему князь Всеслав это сделал?
Сизо-серые тучи заслонили солнечный день, из-за желтолицых монахинь не видно светловолосого всадника… А безжалостный голос прорывается сквозь кровавое облако тумана в глазах, и комната кружится, кружится, кружится...
Только бы не упасть в обморок, о Творец! Нельзя терять сознание в обществе смертельных врагов. Особенно так ненавидящих тебя. Нельзя – если хочешь жить!..
– Это политика, Ири. Почему бы не казнить одного из Таррентов? Но зачем убивать Леона? Кому нужен малолетний лорд при опекунше – такой, как Полина? Лучше казнить какую-нибудь девчонку, их еще две или три останется... Для «устрашения» других – на будущее. Вдруг еще кто мятеж поднять надумает?
Комната вспомнила, что она – не карусель. В глазах начало проясняться. Так, Ирия всё-таки стоит на ногах, а мать всё это время не спускала с дочери прищуренных ледяных глаз. Вот повернулась к дверям...
– Стой! – холодно окликнула Карлотту Ирия, надеясь, что голос не выдаст еще не прошедшую слабость. – Мне плевать на Всеслава Словеонского... и Старградского! – И тут пришло второе прозрение: мать не стала бы вести столь долгий разговор, если бы точно решила отказать! У нее был свой план. Есть, точнее! – Я поеду туда, куда прикажешь ты!
– Я помогу тебе! – холодно ответила Карлотта.
– Когда ты это решила?
– Минуту назад. Ты ничего не унаследовала от своего отца и, к счастью, избавилась от глупых иллюзий. Мне в свое время понадобилось на это несколько часов, а не три минуты, поздравляю!
Три минуты?! Разве не вечность?! Сомнительная победа – быть сильнее, холоднее и равнодушнее Карлотты Таррент, урожденной Гарвиак.
– Идем! – могильным голосом велела мать. – Я отведу тебя в келью в Восточном крыле, а ты выполнишь то, что я тебе прикажу.

Ирии и самой не верилось, что именно сейчас она переступит ненавистный порог, оставляя проклятую камеру в прошлом. Навсегда.
Темные коридоры – такие же, как в том сне, а факелов так мало, что можно их и не заметить. Позади вместо чудовищ – Башня Кающихся Грешниц, ставшая-таки предсмертной камерой... Хотя здесь есть и другие монстры. Те, что спят сейчас в других кельях, и те, что сторожат у ворот монастыря. Если проснутся – мигом отправят неудавшуюся беглянку на растерзание в Лютену.
Ночной путь сквозь сумрачные коридоры, и темная фигура впереди – ведет то ли на свободу, то ли на смерть... Колеблется еле живой огонек свечи. Как в страшной сказке. Ожившей кошмарной сказке – одной из тех, которыми Ирия в детстве пугала Леона и Эйду.
Только бы не споткнуться в полутьме… то есть – в почти полной темноте. Малейший шум – это смертный приговор.
Высохшие молельщицы натянуто улыбались и сверлили гостей выстывшими глазами. Но согласились укрыть в своих стенах семью столько лет жертвовавшего на аббатство лорда Таррента.
А злобно коситься на хозяев места, давшего тебе приют – недостойно. Хватит и того, что нагрубила Анри Тенмару.
До предательства оставалось меньше часа…
Вот и дверь в келью. Неужели дошли? Здравствуй, прошлое – еще бы дольше тебя не вспоминать!
...В этой келье полтора года назад скрывались они с Эйдой, когда их привез в аббатство святой Амалии Анри Тенмар...
Он еще успел пробиться к двум отчаявшимся девчонкам, когда по коридорам обители уже громыхали сапоги солдат. Ирия, затворившая дверь перед самым носом двух отцов-леонардитов, открыла ее только подполковнику Тенмару - когда о судьбе вооруженных «служителей Творца» возвестили два глухих вскрика и два падения тел.
А вот вырваться с этажа не удалось уже никому – с обоих концов коридора к беглецам устремились солдаты…
А затем доблестные воины короля ломились в эту самую дверь, за которой находились две испуганные девушки четырнадцати и пятнадцати лет и измотанный многодневными боями офицер, залитый с головы до ног чужой и своей кровью…
– Побудь здесь! Я скоро вернусь! – голос Карлотты вырвал Ирию из прошлого. Сестра Валентина вышла, заперев дверь. Засовы здесь теперь совсем другие – больше и крепче. Еще бы – предыдущие были вырваны вместе с ошметками двери. Тоже предыдущей.
Девушка секунду поколебалась – не метнуться ли прямо сейчас во вспененные осенние волны? А то мало ли?.. Но решила, что утонуть она как раз всегда успеет – решеток здесь нет. А это – единственное, что ей останется, если Карлотта всё-таки предаст. Лодки догонят любого беглеца.
– Ты думаешь, ты никогда никого не предавала?!..