Ольга Ружникова. Изгнанники Эвитана.

Глава вторая.
Окрестности аббатства святой Амалии.

– Проснись! – жесткая мозолистая рука тронула Ирию за укутанное в плащ плечо. Девушка вскинулась, ошалело окидывая взглядом избу. Так и есть – пучки сухих трав под потолком, не замеченные гостьей ночью... Ночью?! За окном – темень, из-под ставни – ни лучика.
Да когда ж кончится эта ночь - вечная она, что ли?! Нет, нельзя ее ругать, она – хорошая, она принесла несостоявшейся смертнице свободу! И это хорошо, что длинная – беглой узнице нужно к утру оказаться как можно дальше от проклятого аббатства...
Вот именно! Как она вообще могла заснуть?! В незнакомом месте, безоружная, объявленная вне закона? Воистину, кого Творец захочет наказать – лишает разума!
Ирия стремительно обернулась к Джеку:
– Что-то произошло?! Солдаты?! – девушка потянулась за висящей у печи одеждой, одновременно ища взглядом подходящее оружие или хотя бы то, что сможет его заменить. Хлеб Джек вчера ломал руками, но нож у него должен быть. Какой рыбак-охотник без ножа, будь он хоть трижды колдун, ведун или потомственный знахарь?
– Солдат здесь нет. Одежда еще не высохла. Но сейчас нужно идти. Мои вещи тебе велики, но не свалятся. Мы скоро вернемся.
– Могу я узнать, куда и зачем мы идем? – вежливо осведомилась Ирия.
– Я могу сходить один и всё сделать сам. Но ты должна это видеть. И должна знать.
Ну, знать что-то новое всегда полезно. Знание – тоже оружие. Ирия уже так знатно «вооружилась» в последнее время…
А вот Джек уже совершенно вышел из роли простого рыбака. Если уж на то пошло - его речь и сразу должна была показаться Ирии слишком чистой. Ее просто "дура-девка" с толку сбила. А еще - холод, голод и желание выспаться...
Так ли уж ей нужны новости, Ирия усомнилась еще в первые шагов сто по лесной чаще. Пока они тащились сюда, девушка настолько промерзла и устала, что не замечала никакой дополнительной сырости – куда уж мокрее и холоднее Альварена и до нитки вымокшей в нём одежды?
Но вот теперь вся ночная роса этого леса задалась целью угодить ей под капюшон! Джек, возможно, во мраке видит не хуже кошки, но вот Ирия, даром что зеленоглазая, натыкалась в темноте на все сучья...
По достижении пятнадцати лет отец запретил строптивой дочери носить мужскую одежду, заявив, что взрослой даме это не подобает. Интересно, что бы он теперь сказал, увидев Ирию в широченной крестьянской рубахе, не менее широких мужицких штанах, огромных рыбацких сапогах и грубом плаще с капюшоном? Поминающую Темного и всех змей его и бредущую неведомо куда по ночному лесу в обществе только что выловившего ее из Альварена колдуна-оборотня - потому что этот колдун приказал ей брести в указанном направлении... Вдобавок - стриженую, как пойманная на горячем уличная девка!
Хотя вряд ли папе больше понравилось бы любоваться на Ирию в сером монашеском платье - прильнувшую к ржавой решетке промозглой кельи! Пожалуй, он обрадовался бы, что дочка вырвалась на свободу.
Эта мысль даже помешала Ирии вспомнить очередное солдатское словечко. Да она чуть по лесу не закружилась! Плевать на холод, сырость – да хоть на многочасовой осенний ливень, вздумай он пойти! Ирия Таррент сумела сбежать и не утонула в Альварене! Она – жива. И как морской ветер – свободна!
Девушка только сейчас заметила, что начинает светать, и невольно улыбнулась. Скоро солнышко выглянет!
– Плохо дело, – обронил идущий впереди Джек.
– Почему?! Солдаты?!..
– Солдаты еще спят. Но нас скоро будет видно как на ладони. А мы должны успеть.
Ирия вновь напряглась. Куда и зачем "успеть" – кто его знает, но Джеку вполне можно доверять, хотел бы – выдал бы гостью еще спящей! И он, похоже, знает, что делает. "Должны" – значит, должны...

На фоне по-прежнему царящих сумерек – яркие всполохи костров банджарон. Дикая завораживающая музыка. Она не прекращается всю ночь напролет. Странное, будоражащее душу пение.
И – черные тени на темной воде. Если бы не отблески костров – не было б и теней...
Четыре силуэта. Двое волокут к воде третьего. Еще один – неподвижно стоит на берегу. Распоряжения отдает.
Между лесом и озером – кромка песка. Шагов тридцать безлесья. Ни деревца, ни куста. А у Ирии и Джека нет ни пистолета, ни лука...
Метательный нож свистит в воздухе и по рукоять входит в грудь стоящего на берегу. Что ж ты кирасу не надел, горе-вояка? Впрочем, у Джека этот нож не последний. Следующий пошел бы в горло. Джек успел бы бросить. Но он з н а л, что кирасы нет...
– Ложись!
Змеино-свистящий шепот. И земля летит навстречу.
Удержав ругательство, Ирия рухнула на мокрые листья. По возможности – бесшумно. И как ни странно - даже не напоровшись на поваленные ветром сучья.
Второй нож просадил горло ближайшему исполнителю – тот как раз обернулся к лесу. Даже выстрелить разок успел. Этот кирасу надел, только не помогло...
Последний догадался: пора бросать добычу и бежать... Четвертый силуэт – безжизненное тело – падает на песок. Ее несостоявшийся – Джек знает, что несостоявшийся! – убийца крупными заячьими прыжками несется прочь. Джек чувствует, не может не чувствовать его страх. И мысленную мольбу: "Но я же никого не убил! Я же не успел!.."
Всё правильно. Не успел. А вот согласиться на подлое убийство – успел! За деньги... И убить бы успел, не появись здесь так не вовремя нежданные спасители. А вот рассказать об этом ты уже действительно не успеешь. Никому.
Нож вошел под левую лопатку и вышел наружу, пробив сердце. Последний негодяй умер, едва успев понять это. Три ножа – и нет трех жизней. Опять...
Джек знал, что никогда не станет жалеть ни о ком из них. Вряд ли им позволил бы жить тот, кто их на это послал.
Третий, последний из наемников, успел осознать, что драться бесполезно. А вот, что в живых тех, кто так много знает, не оставляют – этого он не сообразил... Закричать тоже не догадался. Хотя и нет ничего нелепей, чем зовущий на помощь застигнутый на месте преступления злодей. Кого он боялся больше: своего нанимателя или Джека? Или просто не понял, что эта смерть – гораздо ближе?..
– С первым боем!
Крестьянско-рыбацкие штаны - все в прелой хвое, рубаха - ничуть не чище, и локтем Ирия всё-таки обо что-то шандарахнулась, пока летела наземь.
Над ее головой просвистела одна-единственная пуля. А Джек успел перебить всех врагов, пока «дура-девка» валялась тут в желто-красно-пятнистых листьях. «Первый бой», нечего сказать! Издевается, что ли?
Зато к брошенной на песок девчонке Ирия успела раньше Джека. Хрупкая брюнетка в сером монашеском платье лежит на боку без движения, а с собой нет даже зеркальца, разве что нож поднести...
– Жива, – успокоил спутницу Джек. – Просто шишка на затылке. Идем! – он, бегло осмотревшись по сторонам, без всяких усилий подхватил бесчувственную жертву неизвестных убийц на руки и двинулся со своей ношей к лесу – назад, в избу...

Надо же - морось за это время прекратилась, а Ирия и не заметила. Правда, теплее от этого не стало, да и вымокнуть она уже успела – будь здоров! Хотя, конечно – с купанием в Альварене не сравнишь...
Ну хороша, нечего сказать – тут человек едва не погиб, а тебя еще собственная мокрая шкура интересует! Ирия зло тряхнула под капюшоном короткими влажными волосами - и тут же струйка воды радостно полилась ей на лоб... Правильно – не дергай головой, когда рядом сырые ветви!
Серый рассвет окончательно утвердил свое господство над черной, осенней ночью – недолгое, увы! – и дорога через лес показалась Ирии втрое короче. Вон уже вдали на небольшой поляне – изба! Сейчас будет горячий травяной отвар, а то и подогретое вино. Если там, конечно, беглянку и ее спасителя уже не ждут королевские солдаты…
Эта мысль мигом лишила Ирию почти благодушного настроения... Хотя будь ее страхи верны – Джек бы почувствовал. Он точно не предатель – возможность выдать гостью представлялась ему уже много раз. Когда она спала, когда он выловил ее из Альварена. Связать и отконвоировать – всего-то...
Да и девчонку эту спасать какой-нибудь мерзавец не стал бы. Почему-то мысль о девушке тревожно кольнула сердце. И это беспокойство – вовсе не страх за ее жизнь. Джек сказал – шишка, значит, шишка. Оглушили и хотели утопить. Не мертвой, а живой? Если б мертвой, где камень на шее? Стоп, а живого топить – разве камень не нужен?
И действительно: почему не привязали камень? Почему девушку не утопили, вывезя в лодке подальше от берега? Лодку не нашли? Их там полно! Ну ладно, змеи с ней, с лодкой – почему жертву не связали?
Зачем трем негодяям топить монахиню? И почему именно топить? Горло, например, перерезать гораздо быстрее.
Джек даже с неудавшейся утопленницей на руках шагал быстрее некуда, Ирия за ним едва поспевала, а думать на ходу – да еще не спавши толком ночью! – нелегко. Во всяком случае, только этим дочь Эдварда Таррента и могла объяснить, почему четкое понимание, кто эта девушка, и почему, а главное, по чьему приказу ее чуть не утопили, пришло к Ирии только на пороге избы Джека.
"Помощь принимай, сестры не отдавай!.." Ирия тогда решила, что речь идет об Эйде. А Эйда здесь ни при чём.
Теперь понятно, кого Ирии напомнила эта девушка. Ее саму. И Карлотту Гарвиак. Как племянница может напоминать тетю. Даже двоюродную...
Творец, спаси этот мир, ибо очень грешен он!..
Джек опустил вдруг очнувшуюся и разом застонавшую девушку на застеленную одеялом из грубой шерсти широкую лавку. Спасенная открыла глаза – карие с легкой прозеленью. Миг девчонка ошарашенно смотрела на своих спасителей - которых вряд ли посчитала таковыми. А затем - отчаянно рванулась, пытаясь вскочить с лавки...
– Ты в безопасности, – медленно выговаривая слова, произнес Джек. Таким тоном обычно успокаивают собак и лошадей. На людей тоже иногда действует.
Подействовало...
Девушка, опираясь на руку Ирии, осторожно села и даже смогла взять из рук Джека кружку с травяным настоем. Как и куда бедняга собиралась в таком состоянии бежать, остается только догадываться...
Ладно уж, Ирия  - сама бы ты рванула еще проворнее. Если бы очнулась в окружении леонардитов. Причем - рванула бы в любом состоянии…
– Пей. Тебе нужно выздороветь, – тем же тоном произнес Джек.
Ирия только сейчас заметила по его осунувшемуся лицу и запавшим глазам, как же он сам устал... Возможно, сильнее, чем она. И Джек - моложе, чем ей сначала показалось из-за бороды и усов. Ему не больше сорока. Но и намного меньше – тоже вряд ли. Джек годится Ирии в отцы, но никак не в деды.
Странный рыбак или не рыбак накрыл одеялом задремавшую после настоя несостоявшуюся утопленницу.
– Зажги свечи! – попросил он Ирию, подходя к окну. – Рассвет.
Графиня Таррент без слов выполнила распоряжение. Во-первых, действительно разумнее задвинуть ставни – мало ли кто пройдет мимо. А во-вторых... Мало ли что во-вторых!
Семь свечей, очертивших на потемневшем дереве стола круг, разом придали рыбацкой избе еще большую колдовскую таинственность. Золотые отблески высветили на полу причудливо колеблющуюся при каждом движении тень Ирии, неподвижную четырехногую тень лавки со спящей девушкой, тени стола, подсвечника, прочей утвари...
Джек и Ирия сели за стол с бокалами вина… Откуда здесь бокалы? Неважно. Откуда-то же взялось всё остальное.
Блики пламени играют на темной поверхности хрусталя... Такое темное вино... Откуда здесь появились южанин с северным именем Джек и табор банджарон, откочевавший в преддверии зимних холодов вместо юга на север? Откуда, наконец, здесь сама Ирия и чуть не погибшая сегодня девушка?..
Длинные, тонкие пальцы Джека играют бокалом. Мозоли рыбака, но пальцы – аристократа...
– Выпей вино до дна! – попросил Джек. – Иначе не сможешь услышать.
Ирия, не колеблясь, осушила бокал. Что она такого может "услышать" и что с ней может еще случиться? Что терять ей, сегодня едва не лишившейся жизни? Если бы не Джек!..
Вино зашумело в голове, хотя Ирии приходилось пить и крепче. В Ауэнте на ужин смертникам принесли очень пьянящую «Розу». Она была самой горькой из всего, что Ирия когда-нибудь пила или выпьет... Хуже того, чем сестра Эйды Таррент запила первый скандал с отцом. Когда он назвал Ирию худшей из дочерей и своим проклятием. Но выполнил ее требование.
Травы... Травы и свечи. Или дело не в вине, а в голосах? Пение... Это поют банджарон… Нет. Сквозь их музыку доносится совсем другая.
Зов... Бесчисленная тьма голосов. Тысячи... Сотни тысяч... Их слишком много, чтобы различить.
Нужно что-то спросить у Джека. Что-то очень важное...
– Ты сказал: когда зовешь, может прийти тот, что ближе.
– Древние силы спят, но их легко пробудить. Хотя чем дальше, тем труднее. Здесь - не Тенмар. Хотя и им трудно. Древние боги редко прощают. И предателей - еще реже, чем глупцов.
– Кто предатель, а кто – глупец? – Вино шумит в ушах. Вино и голоса...
– Ты слышишь их?
Зарево на горизонте. Башня старого замка. Южной многометровой змеей ползет к ней бесконечная армия врага. Сейчас сожмет в кольцо и задушит...
– Это... не Лиар!
– Это Тенмар. Это последние месяцы Тенмара. Древнего Тенмара. Свободного Тенмара.
– Их... Нас, – и это "нас" не кажется странным! – перебили?!
– Хуже... Круг замыкается, и времени мало... Всё, что есть, уже было прежде... Они возвращаются, Ирия. Боги. Герои. Люди. Преданные часто возвращаются. Особенно когда их зовут. Всё кончилось, но однажды в небесах Волк и Дракон истекли кровью. Четверо дали клятву, и ни один из них не понял этого. Пятый не клялся ни в чём, но его путь предопределен кровью одного и преступлением другого. Шестой знает и помнит всё, но не вправе раскрыть.
Странные, неведомые слова, терпко пьянящее вино, неотвратимый гул вечных волн Альварена, горькая усмешка оборотня. Всё прошло, и всё повторится, а незнание не спасет от возмездия…